"Slaughterhouse-Five or The Children’s Crusade" by Kurt Vonnegut

Когда я была ребенком, не знаю почему, но представляла всех своих друзей и приятелей, с кем я бегала по улицам, маленькими детьми. Вот посмотрю на какого-нибудь мальчика, а вместо 10-летнего сорванца вижу ляльку, которая либо в коляске едет, либо играет во что-то. И так мне жалко становилось этого человека, просто сил нет. Как-то один из них сильно поранил руку, когда упал, быстрой струйкой потекла кровь. Одна девочка выказала такое ужасное презрение вслух, побрезговала видом этой крови, а у меня разрывалось сердце от того, что она побрезговала человеком. Ведь он человек. И он не виноват в том, что так неудачно упал и что так быстро и обильно потекла кровь. Ему было лет 10-11 на тот момент, подойти я постеснялась и даже не подумала тогда об этом.

Со временем это представление людей в виде маленьких детей во мне не исчезло. Мне страшно, когда я не вижу в человеке малыша, словно он таким взрослым был всегда и никогда не был маленьким. Когда видишь человека, который стоит перед тобой, в образе невинного младенца или 2-летнего ребенка, то перестаешь на него злиться. Душа переполняется жалостью, а иногда и состраданием. Наверное, так Бог мне показывает, что все мы – его дети, и я не имею право никого судить. Мне дано было ощутить лишь малую часть той возвышенной любви, а абсолютная любовь доступна лишь Создателю, а иначе обычное человеческое сердце разорвется на куски.

Когда несколько лет назад я зашла в детское отделение в роддоме, слезы потекли сами собой. Смотрела я на этих новорожденных младенцев и всё думала: вот старт вашей жизни. Какая она у вас будет? Что произойдет, когда вас заберут отсюда, кем вы все станете? Сейчас вы такие светлые, несмотря на холодный ноябрь снаружи, а что будет потом?

“Бойня № 5” Курта Воннегута. Читала давно, совершенно не помнила, о чем она, поэтому решила перечитать на английском. Правда, одну фразу, которая, пожалуй, является одной из самых важных, я запомнила. Она была про крестовый поход детей.

Много времени ушло на чтение. И вроде язык был простой, и страниц немного, но я эту книгу постоянно откладывала в сторону из-за тяжести её восприятия. Некоторые эпизоды просто невыносимы.

Если кратко, то книга о том, как разрушали Дрезден в ночь на 13 февраля 1945 года. Курт Воннегут был свидетелем этого чудовищного по своей сути события, а также оказался одним из немногих выживших военнопленных. Все остальные были мертвы. Даже его соседи. Тех, которых он видел буквально накануне. Наверное, когда такое переживешь, начинаешь жить совсем по-другому. Всякая мишура отходит на второй план, и человек уже никогда не будет прежним.

Примечательно, сам Воннегут говорил, что книга об этой ночи, но по сути лишь один эпизод как бы невзначай говорит об этом. И это ясно: такое описанию не поддается.

Вообще сам роман похож на обрывки газетных страниц, которые, словно клочки, склеиваются в единую картину. Чем дальше читаешь, тем больше погружаешься в эту страшную военную действительность, которая не покидает человека даже после того, как заканчиваются боевые действия. Да и как возможно это забыть? Забыть то, как после разрушения Дрездена все узнали, что не было причин бомбить город, в котором были лишь мирные жители? То, как Воннегут с товарищами закапывали бесчисленные трупы в шахтах, которые когда-то были людьми? Как люди, с которыми он недавно разговаривал, уже мертвы? Как солдаты любой национальности устали от этой безумной войны и не понимают, что они здесь вообще делают? Как сознание путается от количества смертей и крови?

А ещё я открыла для себя название этой книги. В переводе название такое: “Бойня № 5, или Крестовый поход детей”. Но оказывается, в оригинале не всё так мирно. Вместо “бойни” – slaughter, а это слово переводится как “живодерня”, “забой (скота)” т.е. там, где умерщвляют животных, а еще – “жестокое (массовое) убийство”, “резня”.  Именно это слово входит в такие библейские фразеологизмы, как “агнец на заклание” (lamb to the slaughter) или “избиение младенцев” (slaughter of the Innocents), т.е. обозначает нечто самое жестокое, потому что речь идет о невинно убиенных, тех, кто был беззащитен и не мог причинить никакого зла.

Почему бойня № 5? Это потому что военнопленных селили в бывшие живодерни. У той, в которой селился Курт Воннегут, был номер 5. Так и звучало, словно адрес: живодерня № 5.

Говоря о второй части названия этого романа, сто́ит привести тот самый отрывок, который я запомнила и по сей день (зд. и далее переводы мои, цит. по кн. Kurt Vonnegut Jr. Slaughterhouse-Five or The Children’s Crusade. – Vintage. – p. 86-87):

Derby told him he was forty-five, which was two years older than the colonel. The colonel said that the other Americans had all shaved now, that Billy and Derby were the only two still with beards. And he said, “You know – we’ve had to imagine the war here, and we have imagined that it was being fought by aging men like ourselves. We had forgotten that wars were fought by babies. When I saw those freshly shaved face, it was a shock. “My God, my God-“ I said to myself, “It’s the Children’s Crusade”.

Дерби сказал, что ему 45 лет, он оказался старше полковника на 2 года. Полковник заметил, что все американцы бритые и что только Билли и Дерби были небриты. А еще он сказал:

- Знаете, нам надо было здесь представить войну, и мы вообразили, будто её ведут такие же прожженные мужики, как мы с вами. Мы забыли, что войну ведут младенцы. Когда я увидел эти свежевыбритые лица, то испытал шок.

“Боже мой… Боже мой… - шептал я сам себе, - это же крестовый поход детей”.

То, о чем я говорила в самом начале, - как иногда я представляю взрослых людей в виде младенцев, - проходит красной нитью по всей книге. Оказывается, Курт Воннегут делал точно так же. Оттого еще невыносимей, должно быть, была ему мысль о войне, об этой живодерне, о том, что всё это навсегда ломало души, не только тела. И очень часто повторяется одна и та же фраза: So it goes (Такие дела). So it goes, а поломанные души восстановлению не подлежали.

В романе много интересных размышлений автора. Я оставила их себе: записала страницы в конце книги, где их можно будет найти. Приведу некоторые из них. Они очень грустные и необычные, но такие жизненные и такие жалостливые.

Enjoy life while you can. Nothing’s gonna happen for maybe five, ten, fifteen, twenty years. But lemme give you a piece of advice: Whenever the doorbell rings, have somebody else answer the door. (p. 116)

Пока можешь, наслаждайся жизнью. Может быть, ничего не произойдет за пять, десять, пятнадцать, двадцать лет. Но позволь мне дать тебе один совет. Когда бы не позвонил звонок, пусть кто-нибудь другой откроет дверь.

Those were vile people in both those cities, as is well known. The world was better off without them.

And Lot’s wife, of course, was told not to look back where all those people and their homes had been. But she did look back, and I love her for that, because it was so human.

So she was turned to a pillar of salt. So it goes. (p. 18)

Как хорошо известно, в этих обоих городах жили порочные люди. Миру было бы лучше без них.

Жене Лота, конечно, было сказано не оборачиваться назад и не смотреть на этих людей и их жилища. Но она обернулась, и мне она за это очень нравится, потому что это было так по-человечески.

И она превратилась в соляной столб. Такие дела.