Сумеречными ноябрьскими вечерами

Пожалуй, самым тяжелым для меня месяцем в плане погоды и общего настроения является ноябрь. Снега нет и непонятно, когда будет, темнеет рано, светает невыносимо поздно, ветра завывают сильно, пронизывают до костей, а на город спускается тьма, которая, кажется, вообще никогда не закончится. Этот период я шутливо называю “полярной ночью” из-за коротких дней и бесконечных ночей.

Хотя совсем мне не до шуток. Осенью все говорят, что природа увядает, а я думаю, что она умирает. Поначалу приятно смотреть на изменящие цвет листья и прозрачное голубое небо, но уже тогда чувствуется дыхание зимы, смерти, которая в ноябре своими ветрами пронизывает беспощадно и без единой капли сострадания.

И чем дальше идет время, тем больше понимаешь, что никакого выбора нет, что умирание природы просто неизбежно. Вспомнился Шарль Бодлер с его “Цветами зла”. Когда читала его в университете, была потрясена обнаженностью этого творения, его оголенностью, бессовестной неприкрытостью. Добро всегда окутано состраданием, милосердием и любовью, а зло всегда бесцеремонно открыто, и от этой открытости становится нехорошо.

Так же и ноябрь. Листья унес, солнце проглотил, навел сумерек на небо, и ты ходишь по этой тьме и думаешь, когда же, наконец, будет снег? Но зима – это окончательная кончина, хотя и хочется верить, что всё же сон, а за ним будет восстание, Воскресение, Жизнь, Победа, Любовь. 

К началу ноября дочитала-таки “Мэри Поппинс” в оригинале, а затем незамедлительно принялась за “Джейн Эйр” Шарлотты Бронте, начала осуществлять своё великое желание читать английскую и американскую литературу в подлиннике. И надо же такому приключиться, что мое настроение целиком и полностью совпало с первыми строками этого прекрасного произведения:

There was no possibility of taking a walk that day. (Зд. и далее цит. по кн. Brontë Charlotte Jane Eyre. – М.: Эксмо, 2018)

(В тот день нечего было и мечтать о прогулке. – здесь и далее мой перевод. С.К.).

Ну надо же, как бывает! Полное совпадение! Далее идет описание того самого чувства, которое испытываем мы при виде пасмурного неба без луча солнца, чувства холода и отсутствия уюта. Слова подобраны очень точно: wandering…in the leafless shrubbery an hour in the morning (всё утро бродили по аллее, которая уже сбросила все листья), the cold winter wind (холодный зимний ветер), a rain so penetrating (дождь такой пронизывающий), chilly afternoons (прохладные дни), raw twilight (промозглые сумерки), with nipped fingers and toes (со скрюченными пальцами на руках и ногах).

Маленькая девочка сидит на подоконнике с книгой в руках, такая одинокая и никому не нужная. За окном – промозглость и слякоть. Вскоре выясняется, что идет описание ноябрьского дня. Туманы, сумерки, дожди, серые облака… Печально, а маленькой Джейн еще тоскливей, потому что никто не поинтересуется, где она, не поговорит с ней, не погладит ласково по голове, не обнимет и не прижмет к себе.

Я совершенно отчетливо ощутила эту маленькую девочку и поняла ее мысли и чувства. Наверняка мисс Бронте описала саму себя. У нее было 2 сестры, но Эмили и Энн были очень близки между собой, а Шарлотта как бы стояла в стороне. Был и брат Бренуэлл, но тот сгорел, будучи молодым, от пьянства, наркомании, бронхита и туберкулеза. Его жизнь, если можно так сказать, просто не сложилась, но столько горя и страданий доставила его отцу-пастору и трем сестрам. Особенно его любила Эмили, которую он, к сожалению, заразил туберкулезом, т.к. именно она ухаживала за ним, и скончалась через два месяца после его смерти. Спустя еще полгода умерла Энн, не вынеся разлуки с любимой сестрой, тоже от туберкулеза. Осталась одна Шарлотта, которая стала единственной из всех детей пастора Бронте, вышедшей замуж, в 38 лет, но счастье было очень коротким и непродолжительным: Шарлотта умерла в следующем году по неустановленной причине. Сейчас, конечно, уже никто не назовет истинной причины, но она могла быть одной из трех: туберкулез, тиф или обезвоживание, вызванное тяжелым поздним токсикозом.

Такие у них были короткие жизни, но как много сестры Бронте успели сделать! “Джейн Эйр”, “Грозовой перевал”, “Агнес Грей” – эти шедевры невозможно оставить без внимания. А стихи Эмили Бронте?! Лишь недавно узнала о них. Какая она была страстная натура, сколько было в ней энергии, нерастраченной любви, сколько душевного богатства! Ее дух рвется наружу, он и правда словно сидит в тюрьме. Эмили, как и ее сестры, наверняка часто думали о том, что будет после смерти их престарелого отца. Замуж вряд ли кто возьмет таких бесприданниц, а жить как-то надо! Не было никакой возможности для женщины в первой половине XIX в. построить карьеру, как-то проявить себя, все и вся вокруг считали, что замужество – это лучшее, что может с ней случиться. И как жаль, что только в XX в. полностью пересмотрели роль и предназначение женщины, однако и сейчас находятся те, кто не признает ее право на право думать, мыслить, что-то делать иное, кроме семьи. Да-да, семья – это женская вотчина, ее вдохновение, но нельзя запирать человека, не давать ему возможности заниматься любимым делом, считать и принимать решения за нее, за женщину.

Стихи Эмили Бронте показывают это стремление духа обрести свободу, выйти из оков, отражают великую силу, скрытую под внешней слабостью. Каждое слово ее “Узника” (“The Prisoner”) говорит об этом, рвется наружу, борется и бьется, как сердце при аритмии, не сдаваясь и не идя на попятный. Чеканю каждое слово, каждый звук, каждый интонационный вздох. И кажется мне, словно из далекого девятнадцатого века слышу голос Эмили, чувствую ее настроение, понимаю ее мысли, ощущаю ее страдание. Пытаюсь читать вслух, насквозь проникаясь ее творением.

Still let my tyrants know, I am not doomed to wear
Year after year in gloom and desolate despair;
A messenger of Hope comes every night to me,
And offers for short life, eternal liberty.

---------------------------------------

O dreadful is the check—intense the agony—
When the ear begins to hear, and the eye begins to see;
When the pulse begins to throb, the brain to think again,
The soul to feel the flesh, and the flesh to feel the chain.

Yet I would lose no sting, would wish no torture less;
The more that anguish racks, the earlier it will bless;
And robed in fires of hell, or bright with heavenly shine,
If it but herald Death, the vision is divine.

Перевод Т. Гутиной (здесь еще несколько стихотворений Эмили Бронте):

Скажи моим врагам — я не умру от муки:
От тесной темноты и каменной разлуки.
Ночами вестник мне является украдкой,
Чтоб духу возглашать безмерность жизни краткой.

---------------------------------------------------

Как страшен путь назад. О, пытка пробужденья,
Когда услышит слух, когда прозреет зренье,
Засуетится пульс и мысль очнется в склепе,
Душа обрящет плоть и плоть обрящет цепи.

И все же меньших мук не стала б я желать.
Чем яростнее боль, тем выше благодать.
Что было? — Адский блеск? Или огонь небесный?
Быть может, вестник — смерть, но весть была
чудесной.

Точно так же маленькая Джейн не сдавалась, когда ее вели наверх, в красную комнату, в которой умер ее дядя (I resisted all the way. – Я сопротивлялась всю дорогу.) Потом она долго размышляла над своим местом в этом доме, и вся её душа противилась такому несправедливому обращению, которое, как выяснится позже, имеет всего лишь одну, денежную причину.

Не уставала она бороться со всеми глупыми предрассудками, пыталась найти свое место в жизни, бросила всё, уехала из Ловудской школы и стала работать среди совершенно чужих людей, абсолютно одна, но такая сильная и мужественная, решительная и бесстрашная. Вся книга так и бьется стремлением выйти из оков, стать кем-то и чем-то, заставить окружающих пересмотреть свои взгляды. И она добилась этого, путем своей внутренней силы, убеждений и целей. Внешне некрасивая (или ей просто так казалось?), слабая и ничтожная, мисс Джейн Эйр доказала, что способна на многое, и это многое она добилась только своим трудом.

С полгода назад я посмотрела в подлиннике фильм о сестрах Бронте To walk invisible 2016 г. Перевод названия мне не очень по душе – “Вошедшие незримо”, но сам фильм прекрасен! Показана их жизнь – в этом вечном дожде и слякоти, на кухне, в старом доме, посреди опавших и сгнивших листьев, холода и слякоти, уныния и беспросветности. Однако их души оказались сильнее всего окружающего, и они решились на издание своих произведений, получили заслуженное признание. Не долго сестры им наслаждались, можно сказать, совсем не насладились, но тем не менее сам факт того, что цель достигнута, укрепляло дух и радовала сознание.

Ноябрь – месяц борьбы с унынием, с оковами пасмурности и мыслями о том, что всё пропало, но если даже одна маленькая свеча способна рассеять тьму, хоть и не полностью, значит стОит отогнать уныние и мрак. “И свет во тьме светит, и тьма не объяла его.” (Ев. от Иоанна гл.  1, ст. 5) Если ей не позволить – не обымет, а с ужасом уберется прочь.

P.S. Кстати, в этом году ноябрь на удивление солнечный, т.е. солнца больше, чем обычно. Удивительно…