“Дым”, “Новь”, “Вешние воды”

Приезжая домой в Тольятти, я всегда окидываю взором свою любимую домашнюю библиотеку. Её Оля, моя сестра, собирала много лет. Я была еще не в том возрасте, чтобы принимать решения о том, какие книги покупать, поэтому этим вопросом занималась она. За время нашего ученичества и студенчества собралась богатая библиотека русских и зарубежных авторов, включая античные. Я провела счастливые годы рядом с этими книгами: собраниями сочинений, избранными произведениями, пьесами и поэмами. Сидя в кресле, я погружалась в мир античных богов и сказаний, автобиографий, как Ж.-Ж. Руссо, мир Англии, Германии, Дании (как же без Г.Х. Андерсена?), США (Т. Драйзера перечитала практически полное собрание сочинений), скандинавских саг, бессмертных творений Ж.Б. Мольера (обожаю “Тартюфа”!) и, разумеется, романов, повестей и т.п. родных русских писателей, поэтов и драматургов. Каждая книга – окно в удивительный мир, наполненный такими гениальными творениями, что оторваться было просто невозможно, вот я и проводила все каникулы, в частности, зимние или рождественские, за чтением книг из огромных списков.

В этом году я решила вспомнить старые добрые времена и прочитать два романа и одну повесть горячо любимого мной русского писателя И.С. Тургенева “Дым”, “Новь” и “Вешние воды”.

Читала по своей старой знакомой книге с карандашными отметками то ли моими, то ли Олиными – узнавала её почерк:

Знакомые мне иллюстрации:

Давно я не читала классику! С жаром проглотила все три произведения всего за 3-4 дня. Слог Ивана Сергеевича, его мысли, посыл, с которым он обращается к читателю, - это нечто такое, что невозможно передать словами. Читая творения великих русских писателей, влюбляюсь в русский язык всё больше и больше. Вот, например, посмотрите на это:

Лошадь перескочила — но шляпа упала с головы Марьи Николаевны, кудри её рассыпались по плечам. Санин хотел было слезть с коня и поднять шляпу, но она крикнула ему: «Не трогайте, я сама достану», нагнулась низко с седла, зацепила ручкой хлыста за вуаль и точно: достала шляпу, надела её на голову, но волос не подобрала и опять помчалась, даже гикнула. Санин мчался с нею рядом, рядом с нею и перепрыгивал рвы, ограды, ручейки, проваливался и выкарабкивался, нёсся под гору, нёсся в гору и всё глядел ей в лицо. Что за лицо! Всё оно словно раскрыто: раскрыты глаза, алчные, светлые, дикие; губы, ноздри раскрыты тоже и дышат жадно; глядит она прямо, в упор перед собою, и, кажется, всем, что она видит, землёю, небом, солнцем и самим воздухом хочет завладеть эта душа, и об одном только она и жалеет: опасностей мало — все бы их одолела! «Санин! — кричит она, — ведь это как в Бюргеровой „Леноре“! Только вы не мёртвый — а? Не мёртвый?.. Я живая!» Разыгрались удалые силы. Это уж не амазонка пускает коня в галоп — это скачет молодой женский кентавр, полузверь и полубог, и изумляется степенный и благовоспитанный край, попираемый её буйным разгулом!

(“Вешние воды”, глава XLII)

Нет, так сейчас не пишут! Такой слог и такая точность передачи картины происходящего! Как подобраны слова, передан азарт и страсть, с которой эта соблазнительница скачет на лошади, завлекая в свои сети очередную жертву!

С замиранием сердца читала и вспоминала сюжет, всё же много лет прошло, те же “Вешние воды” не помню совсем. Радовалась, что хотя бы “Дым” завершился благополучно, хоть и были там борения, сомнения, сложные чувства, которые испытывал Григорий Михайлович Литвинов. Особенно любопытно было читать монологи Созонта Ивановича Потугина и рассуждения И.С. Тургенева о русских за границей (в данном случае, в Баден-Бадене) и их отличии от немцев, англичан и французов. Интересно, что бы Иван Сергеевич сказал о сегодняшнем положении вещей?

“Дым, дым”, — повторил он несколько раз; и все вдруг показалось ему дымом, все, собственная жизнь, русская жизнь — все людское, особенно все русское. Все дым и пар, думал он; все как будто беспрестанно меняется, всюду новые образы, явления бегут за явлениями, а в сущности все то же да то же; все торопится, спешит куда-то — и все исчезает бесследно, ничего не достигая; другой ветер подул — и бросилось все в противоположную сторону, и там опять та же безустанная, тревожная и — ненужная игра. Вспомнилось ему многое, что с громом и треском совершалось на его глазах в последние годы.. Дым, шептал он, дым; вспомнились горячие споры, толки и крики у Губарева, у других, высоко- и низкопоставленных, передовых и отсталых, старых и молодых людей… Дым, повторял он, дым и пар. Вспомнился, наконец, и знаменитый пикник, вспомнились и другие суждения и речи других государственных людей — и даже все то, что проповедовал Потугин… дым, дым, и больше ничего. А собственные стремления, и чувства, и попытки, и мечтания? Он только рукой махнул.

(“Дым”, глава XXVI)

Разве что-то поменялось с XIX века? Эти все Губаревы, Бамбаевы, Ворошиловы, Суханчиковы, Пищалкины так и продолжают жить и рассуждать обо всем на свете, наивно полагая, что они относятся к высшему свету и всё про всех знают. Только в наше время этих личностей становится всё больше, к сожалению, и именно они занимают руководящие должности (не обязательно в правительстве!).

Поразила “Новь”. Из уроков прекрасного историка, который у нас преподавал в 10 классе, я хорошо помню народническое движение и их желание опрóститься. Тургенев совершенно точно показал людей, желающих идти в народ: возвышенных, где-то даже благородных, но отчаянных перфекционистов и ничего не смыслящих в реальной жизни. Читала рассуждения Марианны Синецкой и улыбалась: мысли-то хорошие, но так оторванные от действительности! А уж о главном герое Алексее Дмитриевиче Нежданове и говорить нечего. Стыдится своего происхождения, то, что родился незаконнорожденным, выдвигает горячие идеи перед своими друзьями и единомышленниками Фёклой Машуриной, Сергеем Михайловичем Маркеловым, несчастным Силой Самсонычем Паклиным, отчаянно напоминая Чацкого, но при этом не предпринимая никаких действий. Разумеется, он задавал и самому себе, и своим соратникам вопрос, когда начать и что именно делать, но сознание русского народа и всё окружение было категорически не готово к этим идеям.

Книга была написана в 1876 году, а через 5 лет произойдет убийство императора Александра II народовольцем, и жизнь в России уже никогда не будет прежней. Дальше будут еще покушения и на Александра III, а всё завершится, как все мы знаем, расстрелом царской семьи и концом царизма и империи, как таковой. Новая эпоха настает не сразу и не вдруг, одним перфекционизмом не обойдешься, нужно изменение сознания и понимание того, что дальше так нельзя, нужна какая-то другая сила, но только не насилие, не огонь и меч должны править и заставлять людей быть счастливыми.

Св. князь Владимир, став христианином, озаботился образованием русских людей. Предание говорит о том, что матери, отправляя детей в школу, плакали по ним, как по мертвым, просто потому что не понимали, зачем им чему-то учиться, если раньше жили себе без этого и никому от этого не было плохо. Детей чуть ли не силой гнали в школу, однако при этом никого не убили и не унизили. Результат – грамотное население, а для того времени это был величайший прогресс. Конечно, спустя годы уже никто не стремился так образовывать всех и вся. Известно, что в конце XIX века (!) монахиня Арсения Усть-Медведицкая, став игуменией, обнаружила, что подавляющее большинство сестер неграмотное, а монастырь большой. Службы каждый день плюс круглосуточная псалтирь. Вот она и заставила всех, до последней сестры, научиться читать. Результат был ошеломляющий, хоть и не единственный в своем роде.

Чтобы иметь успех, нужно хорошо знать то, что пытаешься изменить или тех, к кому идешь с проповедями. Нежданов ничего не знал о народе, как и всё его окружение. Одежда простого мужика, может, и смотрелась на нем забавно, но это не стало отправной точкой в познании души обыкновенного русского человека, его сознания, его желания, стремления. Ну а уж то, как он напился в кабаке, просто из рук вон плохо. И самому тошно, и результата никакого. На высоких речах далеко не уедешь, нужны конкретные действия и работа, прежде всего, над самим собой.

Мне было очень жаль, что роман так трагически завершился, но это был предсказуемый конец, по замыслу Ивана Сергеевича. Такие люди, как Нежданов, т.е. идеалисты, не могут существовать в таком несовершенном мире, как наш, но в этом виноват не сам мир, а они сами. Отчаянно желая перевернуть всё вокруг верх дном, они и мысли не допускают о том, что дело, быть может, в них самих.

В “Вешних водах”, как в зеркале, виден сам Тургенев. Повесть очень страстная, бушующая, описывающая молодость, страшные и необратимые ошибки, которые она допускает, путаница любви со страстью, долга с привязанностью. Писатель пишет это произведение уже зрелым человеком, 53-54 лет, поэтому все метания Дмитрия Павловича Санина ему прекрасно знакомы и близки. Жаль, что победила страсть, которая возобладала и над здравым смыслом, и над всеми прекрасными чувствами, и над настоящей любовью – чистой, готовой на всё ради любимого. Выбрав эту женщину, Санин поставил крест на своей жизни, потому что то, на что он сам себя обрек, жизнью не являлось, а скорее, дымом, туманом, наваждением.

Отлично, что у меня получилось дочитать все три произведения до конца за короткие сроки. Грустно, что два произведения завершились трагически и драматически, но они вскрыли человеческие устремления, желания, падения и взлеты, пошлые и возвышенные мысли. А еще я поняла, что очень соскучилась по русской литературе XIX века. Надо бы к ней почаще в гости заглядывать.