С.А. Зеньковский “Русское старообрядчество”

Предисловие. Как я к этой книге шла.

Эту книгу, а именно первый ее том, я увидела лет 20 назад в Тольяттинском храме. Тогда мне не была интересна эта тема, и я просто несколько лет смотрела на коричневую, под кору дерева, обложку.

Мой повышенный интерес к старообрядчеству и вообще к России XVII в. начался после того, как я первый раз посмотрела сериал “Раскол” ближе к 2010-м годам. Затем я смотрела его еще несколько раз, и каждый раз – как первый. Считаю эту постановку прекрасной с точки зрения того, что зритель сам делает выводы. Нет никакого режиссерского давления, есть только сам зритель собственной персоной и факты вместе с художественным вымыслом в деталях, куда без него, не вчерашний же день снимали.

В сентябре 2013 г. к нам в гости приехала мама отца Максима – когда-то очень недолго служившего у нас в Пантелеимоновском храме священника. Это было самое начало учебного года. Днем я работала, а Татьяна Петровна ездила по местам, которые ей хотелось посетить. В частности, в Александров. Вечером мы с ней встречались и вместе трапезничали. До сих пор не забуду ее просьбу:

- А теперь, хозяйка, благослови еду.

Я знала, что Татьяна Петровна – регент в Ташлинском храме Тольятти. Сама она сказала, что приехала узнать побольше про знаменный распев. Это такой древний церковный распев, особенностью которого является протяжность и длительность звучания за счет того, что пропевается буквально каждая гласная буква. К нему я тогда относилась скептически, но всё изменилось с момента, как Татьяна Петровна пропела мне из пасхального, про мироносиц, партесом, а потом знаменным распевом. Я с изумлением почувствовала, какая глубина скрыта в последнем, как оно дивно отличается от того, что сейчас у нас есть.

Потом она посетила Покровский храм на Рогожском кладбище, духовный центр Русской православной старообрядческой церкви (РПСЦ), рассказала о длительной службе, о том, как ей там понравилось, ведь там поют только знаменным распевом, которым до раскола пели 7 веков у нас на Руси. Зерно любви к старой службе и своему русскому прошлому было крепко посажено мне в душу.

Все эти годы я детально этот период не изучала, довольствовалась тем, что видела в “Расколе” и понимала, насколько это тяжелый и страшный период нашей истории, однако в последние 5 лет всё думала, что бы такое серьезное почитать касательно данной темы. Мой супруг напомнил мне про книгу Зеньковского. Прошло еще какое-то время, прежде чем эта книга была заказана и куплена. Оказалось, ее не так-то просто найти! К счастью, нам повезло: при Покровском храме Рогожского кладбища есть онлайн лавка, и, получается, только через самих старообрядцев мы смогли получить это сокровище.

“Русское старообрядчество”

Книга 2016 г. издания, впервые со вторым томом, а вообще она вышла в Мюнхене в 1970 г., в России же, в Москве, - в 1995 г. Это фундаментальный труд, ведь нигде аналогов подобному просто не найти. Зеньковский всю свою жизнь посвятил изучению старообрядчества, хотя сам, как я поняла, им не был. Данная монография – буквально результат всей его жизни. Там вы найдете собственно два тома, первый из которых посвящен предпосылкам раскола, самому расколу и заканчивается на разделении старообрядцев на поповцев и беспоповцев, т.е. XVII в. Второй том – о конце XVII в., далее о XVIII в., XIX в. и немного о XX в. Далее идут статьи о старообрядчестве, которых после смерти профессора осталось много. Завершается книга приложением о судьбах старообрядцев, написанная Прохором Григорьевичем Мартюшевым.

Эта книга открыла мне глаза на раскол, теперь у меня в голове всё разложилось по полочкам: почему, зачем, откуда и куда. Рогожское кладбище Москвы, возле которого располагается Покровская церковь (РПСЦ), где мы книгу заказывали, оказалась историческим местом старообрядчества, образованное во время “оттепели” отношения к ним при императрице Екатерине II. Вот так от центра современного старообрядчества я и получила этот дивный дар.

Монографию я читала долго, около 2 месяцев. Во-первых, из-за катастрофической нехватки времени, приходилось уже поздно вечером, перед сном, буквально выдергивать хотя бы несколько страниц на полчаса, так тянула меня эта книга, состоящая из 687 страниц мелким шрифтом. Во-вторых, это далеко не легкое чтиво, а серьезный, исторический и научный труд, который требовал глубокого осмысления и запоминания исторических фактов, чтобы в голове сложилась целостная картина.

Такое было первый раз, что я ни устно, ни письменно ни с кем не делилась своими впечатлениями и своим восторгом от чтения, словно боялась расплескать эту драгоценную чашу знания, которое мне давалось, раскрыть тайну, которую нельзя было раскрывать. С этой книги я чуть не пылинки сдувала, она даже лежала у меня в отдельном месте. Я хотела получить полную картину, понять досконально, что же тогда произошло, чтобы для себя делать какие-то выводы. Все данные этой книги снабжены конкретными ссылками, а их сотни. Вы представляете, сколько источников изучил Зеньковский? Поэтому сразу отпадают всякие вопросы насчет пристрастного отношения к чему-то самого автора или искажение действительности.

Раньше для меня тема раскола была связана только с тремя именами: царя Алексея Михайловича, патриарха Никона и протопопа Аввакуума. Ну кто не знает “Житие” последнего? Очень рекомендую прочитать его житие с комментариями Н.В. Понырко. Слева – оригинальный текст Аввакуума, справа – перевод на современный русский язык:

На деле оказалось, что выдающихся имен намного больше, ведь история никогда не творится одним человеком. Стоит упомянуть, прежде всего, кружок ревнителей древнего благочестия, боголюбцев. Туда входил сам Никон, не будучи тогда еще патриархом, Федор Ртищев, верный друг детства царя Алексея Михайловича, Иван Неронов, в монашестве Григорий – удивительная личность, титан духа протопоп Аввакум и др.

Словно из небытия предстала фигура монаха Капитона, представителя так называемых “лесных старцев” – радикального ответвления, в чье понимание входила невозможность спасения в миру, поэтому они считали, что надо взять на себя подвиг безбрачия, жить исключительно как монахи, особенно сильно изнуряя свою плоть практически голодным существованием и не имея права радоваться даже самым простым радостям жизни, т.к. мир земной считался враждебным и наполненным злом. Прожил он около 125 лет, но, к сожалению, дошел до крайностей и даже ереси. Его известным сподвижником был автор его жития Корнилий, Вавила, Феодосий Васильев (от него произошло беспоповское направление “федосеевцы”), Харитон Карпов. Именно из ветви “лесных старцев” произошли беспоповцы, отрицающие возможность священства во времена, когда надругались над старым обрядом, а значит, по их мнению, стал невозможен брак и рождение детей. Заметим: они не выступали против брака как института и т.п., они ратовали за то, что, раз исчезла благодать в мире, значит взять ее здесь неоткуда. “Никониан”, т.е. тех, кто принял новый обряд, они перекрещивали, если те переходили в их учение. У них был пессимистический взгляд на земную жизнь, в отличие от поповцев, которые искали по всей Руси и за границей священников старого обряда, позже – тех, кто согласился бы из нового обряда перейти к ним. Самый известный случай такого перехода – это митрополит Амвросий, урожденный грек. Его побег со своей митрополии в 1846 г. можно назвать настоящей детективной историей. Он-то и стал официальным епископом старообрядцев в известной Белой Кринице, успел рукоположить несколько священников, прежде чем был арестован и сослан. Однако дело было сделано очень важное: наконец, у старообрядцев появилась возможность служить литургию по старому образцу и причащаться Святых Христовых Таин.

Совершенно по-другому посмотрела я на боярина Бориса Ивановича Морозова, “дядьки” Алексея Михайловича. Его часто изображают как сурового мучителя людей, временщика, фаворита царя. Соляной бунт, согласно тому же фильму “Раскол”, - целиком его вина. Однако С.А. Зеньковский, изучая жизнь этого человека, пришел к следующему выводу: “…этот умелый правитель и успешный делец снискал нелюбовь своих современников вовсе не растратой и присвоением царской казны, а именно наоборот – защитой интересов государства от алчности придворного окружения и сильных людей Москвы. Его свержение в 1648 году в результате бунта, происшедшего среди широких кругов московского населения, произошло главным образом из-за его попытки ввести новую, более рациональную систему налогового обложения, которая била по карманам богатых людей. Кроме того, Морозов не сочувствовал и дальнейшему усилению крепостного права.” (цит. по книге Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. В двух томах// Сост. Г.М. Прохоров. Общ. ред. В.В. Нехотина. – М.: Институт ДИ-ДИК, 2016. – с.104)

Страницы о тех, кто осуществлял правки наших старых книг, кто судил наших священников, и подвергал их анафеме на соборе 1666-1667 гг., оказались особенно впечатляющими наряду с описанием изуверств, которым подвергали себя те, кто не хотел подчиниться новому обряду и указам патриарха и царя.

Например, тот же Арсений Грек, представленный в сериале “Раскол” весьма невинно, оказался плутом, менявшим веру несколько раз в своей жизни. Главный посредник между вселенскими патриархами и русским правительством митрополит Паисий Лигарит был проклят и отлучен от церкви своим владыкой Нектарием Иерусалимским. Греческий иерарх митрополит Афанасий Иконийский был вообще под следствием за подделку полномочий. Таким образом, этот так называемый суд над русскими священниками и обрядами был незаконным, как и все анафемы, которые они раздавали направо и налево, хотя не имели на это никакого права, как не имели никакого права судить патриарха Никона.

Столько всего сошлось, чтобы быть расколу! Смотришь на всё это уже как бы с высоты прочитанного, снова открываешь эти страницы, и видишь, что да, история не терпит сослагательного наклонения, но если бы, если бы! Если бы патриарху Никону не вскружила голову власть и идея править всем православным миром, стать выше царя, т.е. земной власти (восточная идея) так что он даже ослеп от этой идеи и не увидел самозванцев и хитрецов, которые его окружали, если бы он не принимал решения в одиночку. Если бы царь Алексей Михайлович не принял его сторону, не был бы так же одержим идеей Третьего Рима и великого царя, прекратил гонения и разобрался бы с этим вопросом. Если бы сам Никон знал историю нашего обряда, который оказался Студийским, а сами греки крестились двумя перстами до XIII в., а потом поменяли на триперстие, потому что перешли на Иерусалимский устав и надо было подчеркнуть догмат о Пресвятой Троице. В конце XIV – начале XV вв. наши митрополиты Киприан и Фотий потихонечку стали переходить на Иерусалимский устав, делая мелкие изменения, которые проходили естественно, осторожно и обдуманно, а потому безболезненно для русского православного мира. Однако в 1439 г. случился Флорентийский собор, и Русь порвала с Константинополем, потому что он принял унию, а в 1453 г. Константинополь пал, и была уничтожена великая Византия и всякая связь с ней. Таким образом, реформа перехода на Иерусалимский устав не была доведена до конца. Именно поэтому в старом русском уставе сохранились черты Студийского устава, из-за которых и произошел раскол в XVII в.: двуперстие, хождение посолонь (по солнцу, это касается крестных ходов вокруг храма), двукратное пение аллилуия и мн.др.

Исправление наших обрядов стало настоящим оскорблением для ревнителей благочестия. То, что пытались сохранить боголюбцы, хоть и с некоторыми перегибами, Никон уничтожил. Он разогнал и сослал всех своих бывших друзей. Примирился только с протопопом Иваном Нероновым, который через много лет, будучи монахом, бесстрашно пришел к Никону. Последний разрешил ему служить так, как он считает нужным. Иван Неронов – единственный человек из гонимых старообрядцев, кто не только выжил и примирился с патриархом, но и умер мирно, своей смертью, приняв новый обряд, хоть и скрепя сердцем, в 1670 г.

Удивительно, что приказ о правке книг Никон принимал в одиночку, ни с кем не советуясь. Результат такой одержимости власти – изуверские пытки в том числе на дыбе (боярыня Морозова и ее сестра княгиня Урусова на себе испытали это мучение), урезания языков (как сподвижникам протопопа Аввакуума попу Лазарю, диакону Феодору и соловецкому иноку Епифанию, которым дважды отрезали языки, т.к. они отрастали) правых рук, чтобы не слагали двуперстие (как сподвижнику Аввакуума соловецкому иноку Епифанию), казни часто путем сожжения на костре в срубе, самосожжения или, как их еще называли, “гари”, когда в огне одновременно сгорали до 2000 человек, разделение на поповцев и беспоповцев, постоянные преследования и гонения. Стоило решать такие вопросы вместе, сообща, ведь как служить – не пустой звук, не в одном двуперстии и аллилуия было дело, поэтому нельзя считать, что уцепились за какое-то одно слово, - и вот, подались в раскол. Всё намного глубже и страшнее, ведь уничтожению подвергался русский мир и русская культура. Среди так называемых судей наших священников и наших порядков не было ни одного русского человека! Зеньковский даже высказывает предположение, что этот собор 1666-1667 гг. и последующие за ним анафема старому обряду, пытки, казни, расстрижения и т.п. – это не что иное, как месть греков за то, что мы порвали с Константинополем после Флорентийского собора, непосредственными участниками которого были греки. И потом, после проведения этой чудовищной “реформы”, если проследить XVII-XIX вв., великороссов было очень мало в высшем административном кругу, т.е. их даже не допускали к высшему церковному начальству своей же страны и своей же церкви.

Поразительным для меня оказался факт о Сибири и Урале. Приверженцы старого обряда бежали в разные места, но именно там они оказались прочнее всего. Вся промышленность этих мест – старообрядческая - горная, металлургическая. По всей России старообрядцев огромное количество. Не знаю, как сейчас, но особенно в XVIII-XIX вв. было обнаружено, что настоящие староверы просто не регистрируются у властей, боясь преследований, скрывая свою принадлежность к старой вере. Некоторые даже для вида посещали храмы нового обряда, но оставались верны своей традиции. Многие священники сочувствовали старообрядцам, и даже бывало так, что православные храмы нового обряда стояли пустые, в то время как старообрядческие часовни или даже церкви были переполнены людьми.

Вообще удивительно, как некоторые старообрядцы могли не только выжить, но и иметь большие связи. Они могли помогать своим братьям по вере, были успешны в бизнесе, знали, как заступиться за того, кто был им дорог.

Имя Никиты Демидова все знают, ведь он и его семья были крупнейшими предпринимателями железного дела на Урале. Официально он не был старовером, но поддерживал староверческие центры на Выге (Поморье) и Волге, а в качестве руководителей своего предприятия принимал только староверов, потому что те славились своей бережливостью, трудолюбием и жесткой дисциплиной.

Выг связан с такими выдающимися в смысле своих деяний именами беспоповцев, как Андрей и Семен Денисовы, которые успешно проповедовали и достигли больших успехов в своем деле, тем более что именно Андрей Денисов составил так называемые “Поморские ответы” (1723 г.) – первый свод старой веры, который стал своего рода декларацией веры всего старообрядчества. Последние вопросы, с 98 по 106, относились непосредственно к беспоповщине.

Иргиз – настоящий Иерусалим для старообрядцев второй половины XVIII – начала XIX вв. Основанная неким иноком Авраамием, эта обитель стала главным святым местом для них. Большой сложностью для поповцев было служение литургии и Причастие Святых Христовых Таин, там целая детективная история, связанная с тем, как они искали священников старого обряда, поэтому Иргиз стал паломничеством и настоящим духовным ликованием для тех, кто хотел быть на литургии и причаститься Святых Христовых Таин.

Конец Иргиза был трагичным. Когда на престол вступил Николай I, гонения на старообрядцев возобновились. Самодержец не желал терпеть тех, кто не признавал его самодержавия. В XVII в. продвигалась идея о том, что власть царя ниже власти церковной, но не следует забывать, что искушение властью выдерживает не каждый. Не выдержал ни патриарх Никон, ни Алексей Михайлович. Добровольно признать себя ниже кого-то… Немыслимо и неслыханно в таких обстоятельствах.

В Иргиз приехал саратовский губернатор князь Алексей Борисович Голицын, которые и уничтожил это место. Скорбно было читать, насколько сильно он, чиновники и казаки обогатились после разгона этой монастырской “колонии”. В ход пошли аресты, запугивания, спиливание креста с главного старообрядческого храма. Апофеозом стала стычка старообрядцев, защитников Иргиза, и императорская армия. Сапоги и копыта лошадей топтали людей, солдаты и казаки били их прикладами и нагайками, пожарные поливали водой. Вся монастырская площадь была залита кровью. Сердце тогдашнего старообрядчества остановилось, чтобы вновь забиться в других местах.

Особенно неожиданным для меня была связь старообрядцев с…Герценым и Огаревым! Вот уж и подумать никогда не могла! Появляется еще одна фигура – Кельсиев, который активно работал с последними. Оказывается, эти трое хотели использовать старообрядцев для продвижения своих революционных идей, однако их упорный труд в этом направлении не достиг цели. Поразительно, что даже те старообрядцы, которые не молились за царя, отказались выступать против него и даже начали за него молиться. Особенно они почитали Александра II за отмену крепостного права. Нельзя в связи с этим не вспомнить протопопа Аввакуума, который до последнего молился за Алексея Михайловича и верил, что тот вернется к старой вере. Это уже потом он стал его проклинать, а свои челобитные с увещеваниями отправлял уже новому царю, Федору Алексеевичу.

 

Вот такой труд мне посчастливилось прочитать. Буду, конечно, возвращаться к этим страницам, ведь всего не упомнишь, а мне именно хочется запомнить и даже выучить наизусть особенно важные исторические факты. Такой научный труд достоин самого большого уважения, никакой другой, подобный этому, я не видела и даже не могу и не смею сравнивать. Если интересуетесь данной темой, обязательно найдите и прочтите профессора Зеньковского. Лично про себя могу сказать, что моя картина мира в этом направлении стала совсем другой, я значительно обогатилась интеллектуально и духовно, а еще даже стала подумывать, что моя любовь к церковной службе, к ее изучению и познанию – это, может быть, генетическая память от моих предков, которые, кто их знает, возможно, были старообрядцами.

Фото, кроме первых трех, взяты из интернета