Ф.М. Достоевский “Идиот”

 

На какие только жертвы я не шла, чтобы закончить чтение этого романа, – одного из моих самых любимых пера Ф.М. Достоевского: читала в электричке, между уроками, брала с собой практически повсюду. Открыть книгу жаждала сильно, но времени катастрофически было мало, однако всё же я собрала время в кулак, досидела допоздна позавчера, и дочитала роман до конца. С одной стороны, очень жаль, буду скучать, а с другой – всему есть начало и конец, надо было завершить начатое.

Недели 2 назад беседовала со своей знакомой, которая нелестно высказалась о романе.

- Ну чего этот Мышкин везде лезет? – возмущалась она. – Не понравилось!

Мне стало очень обидно: значит человек не понял сути, обратил внимание совсем не на то, вся глубина романа осталась незамеченной. И никуда он не лез, в том-то и дело. Идиотами оказались все мы, окружающие его.

Монологи князя Мышкина – это настоящая бездна мыслей и размышлений самого автора. Особенно, конечно, это касается воспоминаний Фёдора Михайловича о том, как его самого приговорили к смертной казни и как он ждал своего часа. Строки, описывающие чувства обречённого, пронзительны до боли и полны неописуемого ужаса, но всё же гений Достоевского смог это донести до читателя. Помнится, на меня очень сильное впечатление произвел “Рассказ о семи повешенных” Л. Андреева, а также фильм 2016 г. под названием “Молчание” (“Silence”), где налицо одна и та же идея: если смерть станет лично для вас самым близким в ближайший час спутником, как вы будете себя вести? Ведь рассуждать о смерти отстранённо можно столько, сколько душа пожелает, можно философски мыслить и писать трактаты, а вот когда она встанет за спиной так реально, так страшно и в сей же час, что тогда?

А ещё в книге есть размышления о так называемой отсроченной смерти: человек точно знает, что она будет, но когда и при каких обстоятельствах, - нет. Речь, конечно, об Ипполите, странном молодом человеке, умиравшем от чахотки и впавшим в отчаяние из-за того, что чувствовал всю несправедливость такого конца для своего ещё совсем не пожившего толком организма.

Лев Николаевич – единственный из всех героев этого романа, который не держит камня за пазухой, он искренен и правдив, но именно это становится камнем преткновения в его общении с другими людьми. Люди, имея каждый за собой свой грех, не могли вынести света души князя, им всё казалось, по нечистоте помыслов своих, что есть какой-то подлог, что-то не то, а на самом деле отражали себя же самих словно в зеркале.

Кого ни возьми – именно так и происходило. Лебедев, Ганя Иволгин, Птицын, Ипполит… Вроде так всё благообразно снаружи, а читаешь дальше, анализируешь их поведение, понимаешь их типажи, - и всё, вот оно выходит наружу, именно их становится невыносимо терпеть, именно к ним начинаешь чувствовать если не отвращение, то неприязнь и возмущение.

И кто же идиот? Они обвиняли жертву, а насильника чтили и принимали в доме своём, воздавали ему почести и чуть не выдали за него замуж благовоспитанную девицу. Они осуждали ту, над которой надругались, а того, кто надругался, не обвиняли ни в чём, словно это было дело прошлое, с кем не бывает, как говорится. Лишь один князь смог рассмотреть в этой всеми презираемой женщине великое страдание, лишь он сразу именно на это обратил внимание, в то время как все остальные хохотали и бесстыдно глазели на сцену с сожжением ста тысяч, принесённых Рогожиным, а также слушали про самые низкие поступки друг друга, один пошлее и мерзопакостней другого.

Любовь Мышкина к Настасье Филипповне была настоящая, христианская. Это не была любовь мужчины к женщине, это было настоящее сострадание и жалость, огромное желание помочь и вырвать из лап самой смерти, которую он также сразу предвидел, даже без её слов и намёков. Но она понимала, каков будет её конец. Внутренняя боль её была столь невыносима, что она сама пошла навстречу своей смерти, потому как дальше жить не смогла бы, а быть рядом с князем казалось ей до того невозможным, что дважды сбегала от него, лишь бы не замарать, как она думала, этого светлого и чистого человека.

Лишь одна Настасья Филипповна любила Льва Николаевича по-настоящему, из-за всего вышесказанного. Он единственный видел в ней человека, с которым поступили очень низко, поломали её, а восстановить уже никто не смог. Сломанная душа выглядит пострашнее сломанной ноги или руки.

Парфен Рогожин – о, как же я боюсь этого человека! Когда он появлялся в книге, моё сердце сжималось, до чего личность невыносимая. Собственник, считает, что люди вполне могут принадлежать ему, словно вещи, если он испытывает к ним страсть. Как с ним наедине оставаться можно? У него же всегда нож за пазухой, это всё равно что с медведем в одном помещении ночевать. В его глазах всегда можно прочитать бесовскую страсть – обладать, подмять под себя. Ради этого он не остановится ни перед чем, что, собственно, и продемонстрировал. Это настоящий антипод Мышкина, кривое зеркало, то, кем мог бы стать князь и каждый из нас, если бы стали рабами своих желаний.

Ничего не вижу хорошего в Аглае. Другие её сёстры как-то сдержанней, по крайней мере, делают вид, а в этой проявляется вся гордыня и неугомонность, капризы и жажда обладания, как у Рогожина. Вот полюбилась ей игрушка: извольте, подайте на блюдечке, а нет – топну ножкой да закричу, а потом буду в истерике биться, пока не получу, что хочу. А ещё поиздеваюсь над тем, кто мне нравится, буду его унижать при всех, пусть выбирает. И как он посмел её, такую идеальную Аглаю, не выбрать? Такую чистенькую, воспитанную? Кому предпочёл?

И кто на самом деле идиот?

Честно говоря, мыслей у меня очень много, размышлять над этим произведением я буду ещё долго. По-другому и быть не может, ведь перед нами настоящая эпопея о людях, а в центре – сама правда, над которой больше всех ругаются.

В предисловии к изданию, которое я читала, есть статья с прекрасным названием – “Бремя человечности” (автор Б. Тарасов). В десятку. Быть человеком – вот что, оказывается, сложно. Можно ведь кем угодно быть. Или думать, что ты человек, а вот попади в какую-нибудь такую щекотливую ситуацию и спроси самого себя: человек ты? Или кто? Интересно, как каждый из нас на этот вопрос ответит.