“Записки изъ Мертваго дома” Ф.М. Достоевского

 

Одна моя знакомая какое-то время работала с заключёнными женщинами, заведовала швейным производством. Она-то и сказала мне как-то, видя мои удивления и изумления:

- Ну а Вы как думаете? Это же с виду самые обычные люди. Если бы не специальная одежда и стены, никогда не скажешь, что они чем-то отличаются от других. Живут как живут изо дня в день.

Но всё же у меня волосы на голове шевелились от её рассказов о том, за что эти женщины сидели в тюрьме.

Или помню, смотрела несколько лет назад документальный фильм про колонию для несовершеннолетних девочек. С виду и правда не скажешь, что с ними что-то не так, а потом закадровый голос стал перечислять, что они сделали… Поймите, у меня нет осуждения, скорее, горечь и даже жалость.

Когда я взяла в руки “Записки из Мертвого дома”, знала, о чём и о ком пойдёт речь. В страницы жадно впивалась, не хотела пропустить ни малейшей детали, а если задумывалась и пропускала, возвращалась и перечитывала заново. Наблюдения Фёдора Михайловича за людьми – это то, чего нельзя пропустить, потому что так, как наблюдает он, не наблюдает никто и не расскажет так никто.

Особенно эти записки ценны тем, что сам автор прошёл через всё это сам, т.е. образы все настоящие, невыдуманные, нелитературные. Все ощущения, мысли, всё происходящее прожито и испытано на себе, выстрадано и вымучено, потому так живо встаёт перед глазами, словно ты сам видишь всё это воочию.

Когда я рассказывала про музей Достоевского в Москве, то размещала вот эти фото кордегардии (куда свозили новоприбывших, 1-е фото) и Омской тюрьмы или по-старому Мертвого дома (2-е фото):

Описание острога помещено в самой первой части первой главы романа, полностью совпадает с этим фото – уныние и грусть, убийственное однообразие и тоска. Внутри ещё хуже. Чего только стоит вот эта фраза:

 

“…я бы никак не мог представить себе: что страшного и мучительного в том, что я во все десять лет моей каторги ни разу, ни одной минуты не буду один? На работе всегда под конвоем, дома с двумястами товарищей и ни разу, ни разу – один! Впрочем, к этому ли еще мне надо было привыкать!”

(эта и проч. цитаты по кн. Достоевский Ф.М. Записки из Мертвого дома. – М.: Эксмо, 2021)

 

Никуда не скрыться и не уединиться. Нормальное человеческое желание – побыть одному – здесь совершенно невозможно. Кажется, от постоянного присутствия людей можно реально сойти с ума. Наверное, кое-кто и в самом деле лишался рассудка.

Достоевский описывает самых разных людей. Кто в чём виновен: кто в военных преступлениях, кто в убийстве, кто в грабежах. Встречались и совсем мерзкие и ужасные люди, которые упивались убийством невинных детей, например. При этом иные бравировали тем, что сделали, хвастались перед другими. Чем мерзопакостей был поступок, тем больше уважения к себе внушал. Раскаяние? Вот что пишет Достоевский об этом:

 

“Когда же понял, что я добираюсь до его совести и добиваюсь в нем хоть какого-нибудь раскаяния, то взглянул на меня до того презрительно и высокомерно, как будто я вдруг стал в его глазах каким-то маленьким, глупеньким мальчиком, с которым нельзя рассуждать, как с большими. Даже что-то вроде жалости ко мне изобразилось в лице его”.

 

Автор отмечает тщеславие заключённых в самой высокой степени, какая только может быть. Кто-то, конечно, прислужник, а кто-то – повыше находится. Даже деньги имеются, на которые играют в азартные игры долгими и скучными осенними или зимними вечерами. Иногда подаяния бывают от местных жителей на Рождество Христово и Светлое Христово Воскресение. А есть такие:

 

“…везде в народе нашем, при какой бы то ни было обстановке, при каких бы то ни было условиях, всегда есть и буду существовать некоторые странные личности, смирные и нередко очень неленивые, но которым уж так судьбой предназначено на веки вечные оставаться нищими. Они всегда бобыли, они всегда неряхи, они всегда смотрят какими-то забитыми и чем-то удрученными и вечно состоят у кого-нибудь на помычке, у кого-нибудь на посылках, обыкновенно у гуляк или у внезапно разбогатевших и возвысившихся.”

 

Меня впечатлил рассказ о том, что коль уж заплатили кому, то он обязан делать всё, что от него просят. Аргумент железный: “Деньги взял, так и служи!” Вам эти слова ничего и никого в нашей современности не напоминают?

Очень впечатляющие и сильные страницы о телесном наказании палками (шпицрутенами) или розгами. Человека прогоняли сквозь строй, и он получал более тысячи палок. На наказании всегда присутствовал врач, который в случае необходимости приказывал немедленно прекратить, иначе произойдет убийство. Разумеется, определённое количество палок разом равнялось смертной казни, но чаще наказание делили на несколько раз. Допустим, тысячу в первый раз прогонят, затем полуживого человека доставляют в острог или госпиталь. Только-только спина заживёт – на новую порцию, и так до конца. Кто-то потом умирал. Стонать и жаловаться было не принято.

Слышала в одном документальном фильме от женщины, которая работает с заключёнными, что в тюрьме плакать не принято. Не то чтобы нельзя или запрещено. Просто не принято и всё. Полагаю, это чтобы не показать свою слабость, потому что ты всё время на виду и никуда тебе не скрыться от зоркого взгляда соседей или от конвоя. Когда всё держишь в себе, что-то внутри меняется и выкручивается, становится другим и уже не возвращается на круги своя.

Вот и здесь. Стон и жалоба – признак позорной слабости, которая была не в почёте. Иные же, кто очень сильно боялся наказания, набрасывался, например, с ножом на конвойного, за что его вяжут и бросают в карцер или ещё куда-нибудь. Наказание палками на какое-то время откладывается. Один заключённый от страха выпил вино, настоянное на табаке, в результате чего получил чахотку и умер через полгода в госпитале на глазах у рассказчика “Записок”.

Розги, как сами заключённые рассказывали, были больнее и мучительней. Это и понятно: палка такие следы на спине не оставляет. Палач, наносивший удары, имел полную власть над своей жертвой, лютовал по-страшному. Одному палачу непременно хотелось, чтобы его умоляли, а если нет – избивал до полусмерти. Бывало, брал взятки, чтобы удары смягчить, а коли денег не было, стало быть, ожидать, что могут забить до смерти.  

Был и тот, кого осудили безвинно. Называли одного парня отцеубийцем, а он никого не убивал. Выяснилось это и было доказано только спустя 10 лет. Представляете? Человек 10 лет провёл на каторге, посреди этого ада, сломался внутри, потерял всякую связь с родными местами за то, чего он не совершал! И как ему дальше жить?

Аким Акимыч – бывший дворянин, как и главный герой. Постоянно работал, но был педантичен до глупости. Понравилась фраза о нём:

 

“…очевидно, он должен был считать себя чрезвычайно умным человеком, как и вообще все тупые и ограниченные люди”.

 

Посреди некоторых эпизодов и рассказов встречались такие, от которых волосы на голове шевелились (про Акульку, например, или животных), а также те, которые по-своему умиляли и заставляли сотни раз прокручивать в голове старую русскую поговорку: от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Много людей пройдёт перед вашими глазами, о каждом из них вы сложите своё впечатление, но суть останется одна и та же: свобода – это главное. Когда человек просто может побыть один, когда может жить по своему расписанию, когда может делать то, что ему нравится и не подвергаться унизительным побоям. Здесь, в этом романе, размышление автора, как мне показалось, ещё и о том, эффективна ли каторга для исправления человека. Скорее всего, нет. Но вопрос был и остаётся очень сложным и неоднозначным. Первое, что приходит в голову: а что тогда может быть эффективным? Есть ответ на это?